Интервью с Еленой Пенской — членом жюри ВсОШ по литературе

Мы поговорили с Еленой Наумовной Пенской и узнали о самоопределении, опыте работы в «дистанционном» жюри, об олимпиадниках, а также получили список книжных рекомендаций и полезных ссылок.

Елена Наумовна Пенская — профессор департамента общей и прикладной филологии НИУ ВШЭ, доктор филологических наук.

Авторка: Лика Родина

Расскажите о сфере ваших профессиональных интересов.

Мои профессиональные интересы не очень меняются, они скорее прирастают. И сдвигаются во времени. Раньше все-таки это был ХIХ век: Гоголь, Салтыков-Щедрин, Козьма Прутков, Алексей Константинович Толстой, Писемский, Сухово-Кобылин, Николай Некрасов. Получается ряд — те, кто смеется, смешит, высмеивает, жестко пародирует, работает с конкретным живым словом. Про это все я писала совсем недавно. Про то, зачем читать сегодня Сухово-Кобылина и почему он пострашнее Кафки, и про то, как готовили сухово-кобылинский альбом-каталог материалов из собрания Литературного музея, в котором я участвовала. Целый проект! И про то, как создавался Козьма Прутков Алексеем Толстым, Алексеем Жемчужниковым в компании с его братьями и другими. Истории веселые и немного грустные. Есть и об Алексее Писемском. А еще пришлось совсем необычно заняться Достоевским — в свете его влияния на поэзию.

Да, еще я занимаюсь русским историческим романом, пока только XIX века. Увлекательнейшая штука. Так получилось, что племянник Сухово-Кобылина Евгений Салиас был одним из самых известных романистов. Его называли «русский Дюма». Хочется про все это написать книжку. Но и про советский исторический роман тоже. Границы между ХХ и XIX веком очень зыбкие, и их условность помогает понять театр, драматургия, которой я тоже занимаюсь очень плотно. В прошлом году, например, мне удалось поучаствовать в проекте «Библиотека Победы», где я подготовила целый том, посвященный драматургии 1941–1945 гг. Туда вошли и Афиногенов, и Зощенко, и Шварц.

К веселым материям, которыми я занимаюсь, относится театр кабаре. Недавно целую книжку подготовили. Очень увлекает меня то, что сейчас называют цифровым миром. Любопытно заниматься тем, как живет словесность в этом цифровом пространстве, какие здесь открываются новые подходы к изучению и преподаванию. Обнаруживается многое. Например, есть замечательный проект «Автограф», в котором собраны электронные копии рукописей из архивов писателей: Ахматовой, Цветаевой, Белого, Блока, Пастернака, Шолохова, Зощенко и многих других.

Работа с черновиками, рукописями — захватывающее занятие, потому что и ученик, и преподаватель/исследователь могут заглянуть в писательскую лабораторию и увидеть вживую, как рождается слово, замысел. Рукописи — это целый мир! Кроме того, это еще и очень красиво. Можно составлять и поисковые задачи, находить решения. Почувствовать себя сыщиком, детективом, археологом.

Ну и, наверное, самое главное — и человечески, и содержательно — то, что связывает все слои моих исследований и преподавание. Это память о моих учителях и близких мне людях. Один из них — Юлий Анатольевич Халфин (1929–2014), он преподавал литературу в 9-й английской спецшколе и создал там поэтический театр. Наверное, оттуда, из школьных времен, вырастает мой нынешний интерес к тому, как устроен современный поэтический театр.

В Московском университете я училась у Анны Ивановны Журавлевой (1938–2009), профессора, историка русской литературы, автора классических работ об Островском, Лермонтове, Григорьеве. Назову также Всеволода Николаевича Некрасова (1934–2009), поэта, эссеиста, одного из лидеров второго авангарда и основателя московского концептуализма. Они, пожалуй, самые важные для меня люди. Те, кто воспитали, научили многому. После их ухода я занимаюсь их наследием, архивом, сохранением памяти о них. Это дело моей жизни.

Расскажите о своем опыте преподавания. Почему вы выбрали это дело?

Преподавать мне нравится, потому что в первую очередь это дает возможность учиться у моих студентов, осваивать новое. Самое главная радость — это видеть, как ученики — старшие, младшие — меняются, растут. Нередко, конечно, хочется все бросить. И вот когда наступает отчаяние, кажется, что все напрасно, ничего не выходит — случается чудо. Волшебным, непостижимым совсем образом все собирается из каких-то отдельных кусочков. И можно двигаться дальше. Конечно, преподавание — это творчество.

Если бы не литература, не театр, не преподавание, то чем бы вы занимались?

Если бы не литература и преподавание, я бы, наверное, была врачом. Как мама. Теперь, когда мамы нет вот уже 20 лет, да и за последний страшный год, я поняла острее, что стала бы врачом. Все мое детство и юность прошли в медицинском окружении. Ну и вообще-то мы знаем, насколько литература и врачебное дело близки друг другу.

 В этом году вы были «дистанционным» членом жюри ВсОШ. Расскажите об этом опыте.

«Дистанционный опыт» вынужденный. Конечно, очную работу ничем не заменить. Потому что это праздник! Незабываемая неделя общения с коллегами, с ребятами, учителями. Сгустки творческой энергии, которой заряжаешься, потом долго живут в организме. Но дистанционное участие тоже полезно. Видишь все как бы сквозь стекло аквариума. Вот пульсирует олимпийская жизнь, вроде бы знакомая, но совершенно неповторимая, потому что новое место, другие дети, неожиданные задания. Но ты «по ту сторону». На берегу. Со всеми и сам по себе. Отдельно. Есть сложности. Вот это балансирование «там и здесь», не отпускающая московская жизнь — все это не дает погрузиться в олимпиаду до конца, отключиться. А в этом погружении — прелесть и счастье.

Что самое сложное в работе жюри?

Сложность работы в жюри заключается в необходимости проверить в очень сжатые сроки много текстов. В таких условиях надо сохранить внимание, чуткость к написанному — и, самое главное, не пропустить жемчужины в общем потоке. Ну и потом в конце наступает сложный день, когда на показе за короткое время ребенку надо объяснить все это — где удача, а где промах. Не просто объяснить, а сделать так, чтобы он поверил в свои силы и ушел окрыленным.

А самое приятное?

Награда за все трудное и выматывающее — это открытия, встречи с талантливыми ребятами. А их немало. Ну и, конечно, работа в замечательной команде, дистанционная либо очная, не теряет своей ценности.

Как вам кажется, есть ли какие-то различия между нынешними филологами-олимпиадниками и теми, кто был несколько лет назад?

Я работаю в жюри уже 9 лет. За это время изменилась Олимпиада, изменились люди, изменились участники. Это, наверное, отдельная тема. Про нее надо говорить обстоятельно. Но в целом Олимпиада — это большая увлекательная игра, и участники отлично к ней готовятся. Они не пытаются угадать наши очередные «ходы», а настраиваются на творческие решения, свободу, умение быстро реагировать на неожиданные, нестандартные вопросы. И эта свобода, эта пластичность очень радует.

Топ-3 книги от члена жюри. Посоветуйте, что почитать 🙂

Я бы советовала прочитать:
Мария Степанова «Памяти памяти. Романс». 2017.
Ханья Янагихара «Маленькая жизнь». 2016.
Марина Костюхина «Детский оракул. По страницам настольно-печатных игр». 2013.